Новый Год – это елка, фейерверки, подарки, торты и не только.
Для жителей постсоветского пространства этот праздник связывается также с комедией «Ирония судьбы или С легким паром!». Те, кто смотрел этот фильм, наверняка помнят песню «Я спросил у ясеня…».
Однако мало кто знает, что автором текста этой песни является Владимир Киршон, чья жизнь заслуживает подробного рассмотрения.
Родился Владимир в Нальчике и в 30-е годы стал любимцем советских властей в целом и Генриха Ягоды в частности.
Считается, что он был одним из тех, кто задавал тон в тогдашней Российской Ассоциации пролетарских писателей. Известно, что он и сам писал пьесы, о качестве которых судить сложно, поскольку они не сохранились, однако названия дают примерное представление об их содержании:
· «Хлеб» (в этой пьесе на примере хлебозаготовок рассказывалось о том, как партия боролась за социализм);
· «Чудесный сплав» (там живописались сталинские стройки);
· «Рельсы гудят» (примерно о том же самом, что и Чудесный сплав»).
В ту пору спектакли по этим пьесам шли даже в столичных театрах.
Однако одной только литературной деятельностью Киршон не ограничивался, значительную часть своих усилий направляя на травлю других литераторов – Михаила Пришвина, Вениамина Каверина, Алексея Толстого, Михаила Зощенко, выискивая в них признаки классовых врагов.
В одной из своих статей, опубликованных в «Вечерней Москве», он, говоря о Булгакове, заявлял, что тот «отчетливо продемонстрировал свое лицо классового врага, а его произведения являются наступлением буржуазно мыслящих драматургов».
На 16-ом съезде ВКП(б) подробному рассмотрению подвергся философ Алексей Лосев. Досталось не только Лосеву, но и тому цензору, который разрешил публикацию его книги. Пытаясь оправдаться, цензор сказал, что в книге есть «оттенок философской мысли». Однако воинствующий Киршон заявил, что «за такие оттенки к стенке ставить надо!».
Желая установить царство правды и справедливости Владимир Киршон строчил письма Сталину, сообщая, что отдельные личности пытаются разжечь борьбу между литераторами-коммунистами. Спустя некоторое время он пожаловался Сталину и Кагановичу и на журналистов.
Малейшие признаки критики в свой адрес или в адрес своего творчества он сразу классифицировал как травлю, заявляя, что единственный человек, который может справедливо критиковать его произведения – это лично товарищ Сталин. Одними словами дело не ограничивалось, и он постоянно отправлял Вождю всех народов свои произведения с просьбой отметить недостатки.
Могло показаться, что Киршон – настоящий баловень Судьбы, которому не страшно ничто. Но в марте 1937 году арестовали Генриха Ягоду и вслед за этим началась волна арестов, под которую попал и Киршон.
В апреле этого года жена Михаила Булгакова написала в своем дневнике о том, что положение Киршона пошатнулось. И хотя она отмечала, что это всего лишь следствие падения Генриха Ягоды, но отметила и то, что все же приятно видеть действе «руки возмездия». Через несколько недель в ее же дневнике упоминается о том, что один из писателей предлагает Булгакову посетить собрание драматургов Москвы, на котором будет растоптан Киршон.
Однако Булгаков отказался от этого предложения, поскольку знал, что расправа над Киршоном будет совершена в основном теми, кто совсем еще недавно пресмыкался перед ним. Осознав, что ему светит, Киршон начал с особым усердием каяться перед Сталиным во всем, в чем мог, признавая за собой грубейшие ошибки.
Он даже стал просить кары, лишь бы его не изгоняли из партии. Результата это не принесло и в следующем году, примерно через 3 месяца после вынесения приговора, Киршон был расстрелян.
